В первый же вечер в Гватемала-сити произошло то, чего я терпеть не могу, когда
намереваюсь беспрепятственно заниматься поисками в чужой стране. В холле отеля
«Эльдорадо» прозвучало мое имя: телеканал № 3 попросил об интервью.
Я не был в Гватемале пять лет. С тех пор столица очень разрослась. Хотя центр со
сверкающей неоновой рекламой и величественным силуэтом почти не изменился, все же
чувствовалось, что город, насчитывающий около 600000 жителей и расположенный на
высокогорном плато на высоте 1493 м над уровнем моря между вулканами Агуа и Фуэго,
искрится новой жизнью. Республика Гватемала больше не хочет оставаться развивающейся
страной, она стремится выйти из изоляции, в которой находятся малые нации. На каждом
шагу ощущается здоровое честолюбие. 60 % населения составляют индейцы, 25 % — метисы,
остальные — потомки белых переселенцев, которые осели в этой стране уже несколько
поколений назад.
Гватемала-сити на протяжении ближайших дней должен был стать нашей базой для
поездок в древние города майя, и первой целью был Тикаль. На следующий день в полдень
самолетом фирмы «Авиатека» мы отправились в город Флорес на озере Петен-Ица. В новом
здании аэропорта Флореса нас встретила неподвижная жара, превратившая зал, похожий на
ангар под шиферной крышей, в духовку. Машины повышенной проходимости не было, и я
нанял микроавтобус «датсун», при этом меня убеждали, что в Тикаль ведет отличная дорога.
Мне часто приходилось слышать подобное. На каждом километре я ожидал, что лента
асфальта внезапно кончится, но она продолжалась, как было обещано, легко шла через
пышную тропическую растительность, мимо обширных поместий (финок) с маисовыми и
кофейными плантациями. На протяжении 60 км до Тикаля не было ни одного ухаба, и если бы
не ливень, мы были бы в Тикале через час. А так лишь поздним вечером мы достигли
шлагбаума, обозначавшего границу Национального археологического парка Тикаль.
Вместе с Ральфом, будущим химиком, который меня сопровождал, мы начали искать
«Джангл лодж» — отель-бунгало, в котором 17 лет назад я провел несколько дней. Я отлично
помнил, что тогда путь был помечен несколькими указателями. Теперь мы не обнаружили ни
одного.
— Сеньоры! — окликнул я трех сидевших на земле индейцев. — Вы не скажете, где
«Джангл лодж»?
Они тупо посмотрели на меня. Был ли им непонятен мой испанский или они владели
лишь одним из шестнадцати языков, на которых в Гватемале и сегодня говорят индейцы? Я
осторожно нажал на газ, и «датсун» медленно покатился.
На следующее утро оказалось, что некогда довольно симпатичный отель «Джангл
лодж» больше не был привлекателен и снаружи
Из-за иссиня-черных дождевых туч ночь наступила раньше обычного. То тут, то там в
узких оконных проемах появился красноватый свет электрических лампочек, перед убогими
хижинами коптили масляные факелы. Мы ощутили знакомый запах горящего древесного
угля. Вдруг «датсун» загромыхал по грунтовой дороге, я направил его в сторону, между
огромных реликтовых деревьев сейба1, на свет. Под козырьком над дверями своей деревянной
хижины курил трубку старик, ему не мешал дождь, барабанивший по крыше нашей машины и
превративший дорогу в болото.
— Скажите, как нам найти «Джангл лодж»? — спросил я на испанском и на английском.
Старик покачал головой из стороны в сторону, но он, скорее всего, делал так постоянно,
потому что это не было ответом. Из глубины памяти у меня появилась картина небольшого
холма, на котором стоял «Джангл лодж».
Сейба — капоковое дерево, из 15-сантиметровых семенных коробочек которого
получают волокно, применяемое как набивка для мебели и наполнитель спасательных
кругов.
Дорога невероятно быстро превратилась в ручей.
—Вода прибывает сверху! — Ральф не терял чувства юмора, и я свернул прямо в ручей.
Скрипя на камнях и корнях, «датсун» карабкался вверх по склону, свет фар выхватил
обшарпанную деревянную табличку с красными буквами: «Джангл лодж». Машина
лавировала между деревьями и кустами — где-то здесь скрывались административное здание
и бунгало.
Я остановил «датсун», выключил фары. Когда глаза привыкли к темноте, мы увидели
неосвещенный, крытый соломой и пальмовыми листьями длинный дом, из которого
слышались мужские голоса. Стало жутковато.
— Эй! — крикнул я. — Буэнос тардес! Добрый день! Шаги. У двери чиркнула
зажигалка, зажглась свеча. Два язычка пламени, танцуя в воздухе, приблизились к нам,
ослепили, осветили наши лица. Огромный мужчина окинул нас дружелюбным взглядом.
—Бьенвенидос, сеньор фон Дэникен? — Он внимательно оглядел меня. — Бьенвенидос,
дои Эрик! — сказал великан глухим, как мне показалось, немного печальным голосом. Ярким
светом загорелся карманный фонарик. Я увидел открытое лицо с длинным узким носом; это
был мужчина лет пятидесяти, на нем была коричневая в крупную желтую клетку
хлопчатобумажная рубаха поверх слишком узких, вечность нестиранных зеленых
вельветовых брюк.
— Откуда вы меня знаете?
Пока мы стояли под соломенной крышей, с которой лились струи дождя, великан
представился:
—Я Хулио Чавес. Прошу, зовите меня Хулио. — Он выговаривал «х» как твердый
горловой звук. — Можно мне называть вас дон Эрик?
—Зовите меня Эрик! — предложил я, но он и дальше продолжал называть меня дон
Эрик.
Хулио вкратце пояснил, что он гватемалец европейского происхождения, по профессии
горный инженер, что, увлекшись археологией, он много лет изучал Тикаль и другие центры
майя, знает все испанские издания моих книг, видел меня в них на снимках, а вчера вечером
на канале № 3. — Почему нигде не горит свет?
—Из-за москитов, — беспомощно объяснил великан; попытавшись согнать коричневое
насекомое величиной с майского жука, запутавшееся у меня в волосах, Хулио попал мне по
голове своей большой ладонью. — Пардон! — сказал он, щелчком отправил жука под дождь и
жестом пригласил нас в дом. Один из трех мужчин, которые были вместе с Хулио, зажег
старинный фонарь.
—Где же гости? — осведомился я, сразу заметив, что прежнее великолепие изрядно
поблекло.
—Кроме нас, никого нет. Здесь останавливаются на ночевку лишь в случае крайней
необходимости, — пояснил Хулио.
17 лет назад отель «Джангл лодж» был новым, здесь жили археологи, студенты и
туристы. Однако с тех пор, как Тикаль и Флорес соединила асфальтированная дорога, туристы
предпочитают ночевать в красивых городских отелях, а археологи отсутствуют, поскольку
раскопки в Тикале практически не ведутся. Непосещаемые отели во всем мире приходят в
упадок даже быстрее, чем их строили. Во влажных же тропических лесах зубы времени жадно
перемалывают все, что только можно уничтожить. Ныне в «Джангл лодж» москитные сетки
на окнах были в дырах, матрасы и постельное белье влажные, а душ протекал.
Мы сидели с Хулио и мужчинами в «столовой» вокруг свечи. Раздался грохот,
сопровождаемый вибрацией: где-то включили генератор. Загорелись лампочки без абажуров.
Декорация, которая подошла бы для съемок убийства в духе Альфреда Хичкока!
Тусклый свет. У стола шестеро мужчин, трое из них, с давно небритыми лицами, передают по
кругу бутылку рома, отхлебывая из горлышка. На стене за стойкой висят заржавевшие ключи
от комнат и трехлетней давности пожелтевший календарь с рекламой страховой компании.
Большое желтое полотно, на котором еще видны изображения построек майя, делит
продолговатое помещение на две части. Множество покрашенных в коричневый цвет столов.
Зазор между стенами и крышей обеспечивает свежий воздух и беспрепятственный доступ
всевозможным насекомым. Вокруг нас жужжат москиты, ощупывают своими усиками стены,
пол и столы, чтобы затем с наслаждением впиться в человеческую плоть.
Девушка-индианка — где она была раньше? — подает на стол шницели из говядины и
рис. Проголодавшиеся, мы набрасываемся на еду. На безрыбье и рак рыба. (Когда на
следующий день я попал на кухню, мне стало дурно. На столе лежали куски мяса, фрукты,
овощи, по которым ползали полчища муравьев, а над ними роились мухи; кастрюли и
сковородки были покрыты слоем грязи. Четыре дня, проведенных в Тикале, мы питались
орешками из банок и колой.)
Хулио и небритые мужчины отнесли наш багаж в бунгало № 3. Мы договорились на
девять часов утра. Если от усталости еще можно было смириться с сырой, затхлой постелью,
то взаимопонимания с насекомыми достичь было невозможно. Щели под дверью и дыры в
оконных сетках я заклеил скотчем, который для таких целей всегда вожу с собой большими
бобинами, но от клопов и других подобных паразитов, находящихся в комнате, он не помог.
Эти ужасные твари кусали нас за икры, бедра и более благородные мягкие части. Похоже,
швейцарская плоть им понравилась. Мы надели джинсы и завязали их на щиколотках
шнурками. Снаружи были слышны голоса ночных животных. Навязчивое ууурх... ууурх...
терзало наши барабанные перепонки. Жуки со стуком ударялись в сетки на окнах. Удалось ли
нам вообще заснуть? Если да, то на мгновения, под наркозом усталости. Как только забрезжил
свет, мы встали, позавтракали орешками из банки, уселись, едва шевеля усталыми
конечностями, в «датсун» и затряслись на первой передаче по ухабам вчерашнего русла реки,
которое снова превратилось в дорогу, по направлению к Тикалю.
В этот ранний час Тикаль напоминал город-призрак. Над центральным акрополем
вершины пирамид окутывала серая пелена. Ящерицы разбегались у нас из-под ног. В кустах
издавала звук гремучая змея, которую мы отогнали, кинув несколько камней.
Тикаль — древнейший город майя; обнаруженные там находки датируются VIII в. до н.
э. Говорят, древний Рим был основан в 753 г. до н. э. Даты сопоставимые, а вот размеры
Тикаля не поддаются никакому сравнению ни с одним другим крупным дохристианским
центром.
Территория, объявленная правительством Гватемалы Национальным археологическим
парком Тикаль, охватывает 576 км2. На этой огромной площади были сосредоточены
покрытые растительностью, сравнительно немногочисленные раскопанные развалины —
каменные остатки некогда «современных» сооружений. В «городе», зоне развалин,
занимающей 16 км2, расположены около 3000 построек, некоторые из них раскопаны: жилые
дома и дворцы, административные здания, террасы, платформы, пирамиды и алтари.
Соединены они мощеными улицами, на которых располагались большие площадки для игры в
намереваюсь беспрепятственно заниматься поисками в чужой стране. В холле отеля
«Эльдорадо» прозвучало мое имя: телеканал № 3 попросил об интервью.
Я не был в Гватемале пять лет. С тех пор столица очень разрослась. Хотя центр со
сверкающей неоновой рекламой и величественным силуэтом почти не изменился, все же
чувствовалось, что город, насчитывающий около 600000 жителей и расположенный на
высокогорном плато на высоте 1493 м над уровнем моря между вулканами Агуа и Фуэго,
искрится новой жизнью. Республика Гватемала больше не хочет оставаться развивающейся
страной, она стремится выйти из изоляции, в которой находятся малые нации. На каждом
шагу ощущается здоровое честолюбие. 60 % населения составляют индейцы, 25 % — метисы,
остальные — потомки белых переселенцев, которые осели в этой стране уже несколько
поколений назад.
Гватемала-сити на протяжении ближайших дней должен был стать нашей базой для
поездок в древние города майя, и первой целью был Тикаль. На следующий день в полдень
самолетом фирмы «Авиатека» мы отправились в город Флорес на озере Петен-Ица. В новом
здании аэропорта Флореса нас встретила неподвижная жара, превратившая зал, похожий на
ангар под шиферной крышей, в духовку. Машины повышенной проходимости не было, и я
нанял микроавтобус «датсун», при этом меня убеждали, что в Тикаль ведет отличная дорога.
Мне часто приходилось слышать подобное. На каждом километре я ожидал, что лента
асфальта внезапно кончится, но она продолжалась, как было обещано, легко шла через
пышную тропическую растительность, мимо обширных поместий (финок) с маисовыми и
кофейными плантациями. На протяжении 60 км до Тикаля не было ни одного ухаба, и если бы
не ливень, мы были бы в Тикале через час. А так лишь поздним вечером мы достигли
шлагбаума, обозначавшего границу Национального археологического парка Тикаль.
Вместе с Ральфом, будущим химиком, который меня сопровождал, мы начали искать
«Джангл лодж» — отель-бунгало, в котором 17 лет назад я провел несколько дней. Я отлично
помнил, что тогда путь был помечен несколькими указателями. Теперь мы не обнаружили ни
одного.
— Сеньоры! — окликнул я трех сидевших на земле индейцев. — Вы не скажете, где
«Джангл лодж»?
Они тупо посмотрели на меня. Был ли им непонятен мой испанский или они владели
лишь одним из шестнадцати языков, на которых в Гватемале и сегодня говорят индейцы? Я
осторожно нажал на газ, и «датсун» медленно покатился.
На следующее утро оказалось, что некогда довольно симпатичный отель «Джангл
лодж» больше не был привлекателен и снаружи
Из-за иссиня-черных дождевых туч ночь наступила раньше обычного. То тут, то там в
узких оконных проемах появился красноватый свет электрических лампочек, перед убогими
хижинами коптили масляные факелы. Мы ощутили знакомый запах горящего древесного
угля. Вдруг «датсун» загромыхал по грунтовой дороге, я направил его в сторону, между
огромных реликтовых деревьев сейба1, на свет. Под козырьком над дверями своей деревянной
хижины курил трубку старик, ему не мешал дождь, барабанивший по крыше нашей машины и
превративший дорогу в болото.
— Скажите, как нам найти «Джангл лодж»? — спросил я на испанском и на английском.
Старик покачал головой из стороны в сторону, но он, скорее всего, делал так постоянно,
потому что это не было ответом. Из глубины памяти у меня появилась картина небольшого
холма, на котором стоял «Джангл лодж».
Сейба — капоковое дерево, из 15-сантиметровых семенных коробочек которого
получают волокно, применяемое как набивка для мебели и наполнитель спасательных
кругов.
Дорога невероятно быстро превратилась в ручей.
—Вода прибывает сверху! — Ральф не терял чувства юмора, и я свернул прямо в ручей.
Скрипя на камнях и корнях, «датсун» карабкался вверх по склону, свет фар выхватил
обшарпанную деревянную табличку с красными буквами: «Джангл лодж». Машина
лавировала между деревьями и кустами — где-то здесь скрывались административное здание
и бунгало.
Я остановил «датсун», выключил фары. Когда глаза привыкли к темноте, мы увидели
неосвещенный, крытый соломой и пальмовыми листьями длинный дом, из которого
слышались мужские голоса. Стало жутковато.
— Эй! — крикнул я. — Буэнос тардес! Добрый день! Шаги. У двери чиркнула
зажигалка, зажглась свеча. Два язычка пламени, танцуя в воздухе, приблизились к нам,
ослепили, осветили наши лица. Огромный мужчина окинул нас дружелюбным взглядом.
—Бьенвенидос, сеньор фон Дэникен? — Он внимательно оглядел меня. — Бьенвенидос,
дои Эрик! — сказал великан глухим, как мне показалось, немного печальным голосом. Ярким
светом загорелся карманный фонарик. Я увидел открытое лицо с длинным узким носом; это
был мужчина лет пятидесяти, на нем была коричневая в крупную желтую клетку
хлопчатобумажная рубаха поверх слишком узких, вечность нестиранных зеленых
вельветовых брюк.
— Откуда вы меня знаете?
Пока мы стояли под соломенной крышей, с которой лились струи дождя, великан
представился:
—Я Хулио Чавес. Прошу, зовите меня Хулио. — Он выговаривал «х» как твердый
горловой звук. — Можно мне называть вас дон Эрик?
—Зовите меня Эрик! — предложил я, но он и дальше продолжал называть меня дон
Эрик.
Хулио вкратце пояснил, что он гватемалец европейского происхождения, по профессии
горный инженер, что, увлекшись археологией, он много лет изучал Тикаль и другие центры
майя, знает все испанские издания моих книг, видел меня в них на снимках, а вчера вечером
на канале № 3. — Почему нигде не горит свет?
—Из-за москитов, — беспомощно объяснил великан; попытавшись согнать коричневое
насекомое величиной с майского жука, запутавшееся у меня в волосах, Хулио попал мне по
голове своей большой ладонью. — Пардон! — сказал он, щелчком отправил жука под дождь и
жестом пригласил нас в дом. Один из трех мужчин, которые были вместе с Хулио, зажег
старинный фонарь.
—Где же гости? — осведомился я, сразу заметив, что прежнее великолепие изрядно
поблекло.
—Кроме нас, никого нет. Здесь останавливаются на ночевку лишь в случае крайней
необходимости, — пояснил Хулио.
17 лет назад отель «Джангл лодж» был новым, здесь жили археологи, студенты и
туристы. Однако с тех пор, как Тикаль и Флорес соединила асфальтированная дорога, туристы
предпочитают ночевать в красивых городских отелях, а археологи отсутствуют, поскольку
раскопки в Тикале практически не ведутся. Непосещаемые отели во всем мире приходят в
упадок даже быстрее, чем их строили. Во влажных же тропических лесах зубы времени жадно
перемалывают все, что только можно уничтожить. Ныне в «Джангл лодж» москитные сетки
на окнах были в дырах, матрасы и постельное белье влажные, а душ протекал.
Мы сидели с Хулио и мужчинами в «столовой» вокруг свечи. Раздался грохот,
сопровождаемый вибрацией: где-то включили генератор. Загорелись лампочки без абажуров.
Декорация, которая подошла бы для съемок убийства в духе Альфреда Хичкока!
Тусклый свет. У стола шестеро мужчин, трое из них, с давно небритыми лицами, передают по
кругу бутылку рома, отхлебывая из горлышка. На стене за стойкой висят заржавевшие ключи
от комнат и трехлетней давности пожелтевший календарь с рекламой страховой компании.
Большое желтое полотно, на котором еще видны изображения построек майя, делит
продолговатое помещение на две части. Множество покрашенных в коричневый цвет столов.
Зазор между стенами и крышей обеспечивает свежий воздух и беспрепятственный доступ
всевозможным насекомым. Вокруг нас жужжат москиты, ощупывают своими усиками стены,
пол и столы, чтобы затем с наслаждением впиться в человеческую плоть.
Девушка-индианка — где она была раньше? — подает на стол шницели из говядины и
рис. Проголодавшиеся, мы набрасываемся на еду. На безрыбье и рак рыба. (Когда на
следующий день я попал на кухню, мне стало дурно. На столе лежали куски мяса, фрукты,
овощи, по которым ползали полчища муравьев, а над ними роились мухи; кастрюли и
сковородки были покрыты слоем грязи. Четыре дня, проведенных в Тикале, мы питались
орешками из банок и колой.)
Хулио и небритые мужчины отнесли наш багаж в бунгало № 3. Мы договорились на
девять часов утра. Если от усталости еще можно было смириться с сырой, затхлой постелью,
то взаимопонимания с насекомыми достичь было невозможно. Щели под дверью и дыры в
оконных сетках я заклеил скотчем, который для таких целей всегда вожу с собой большими
бобинами, но от клопов и других подобных паразитов, находящихся в комнате, он не помог.
Эти ужасные твари кусали нас за икры, бедра и более благородные мягкие части. Похоже,
швейцарская плоть им понравилась. Мы надели джинсы и завязали их на щиколотках
шнурками. Снаружи были слышны голоса ночных животных. Навязчивое ууурх... ууурх...
терзало наши барабанные перепонки. Жуки со стуком ударялись в сетки на окнах. Удалось ли
нам вообще заснуть? Если да, то на мгновения, под наркозом усталости. Как только забрезжил
свет, мы встали, позавтракали орешками из банки, уселись, едва шевеля усталыми
конечностями, в «датсун» и затряслись на первой передаче по ухабам вчерашнего русла реки,
которое снова превратилось в дорогу, по направлению к Тикалю.
В этот ранний час Тикаль напоминал город-призрак. Над центральным акрополем
вершины пирамид окутывала серая пелена. Ящерицы разбегались у нас из-под ног. В кустах
издавала звук гремучая змея, которую мы отогнали, кинув несколько камней.
Тикаль — древнейший город майя; обнаруженные там находки датируются VIII в. до н.
э. Говорят, древний Рим был основан в 753 г. до н. э. Даты сопоставимые, а вот размеры
Тикаля не поддаются никакому сравнению ни с одним другим крупным дохристианским
центром.
Территория, объявленная правительством Гватемалы Национальным археологическим
парком Тикаль, охватывает 576 км2. На этой огромной площади были сосредоточены
покрытые растительностью, сравнительно немногочисленные раскопанные развалины —
каменные остатки некогда «современных» сооружений. В «городе», зоне развалин,
занимающей 16 км2, расположены около 3000 построек, некоторые из них раскопаны: жилые
дома и дворцы, административные здания, террасы, платформы, пирамиды и алтари.
Соединены они мощеными улицами, на которых располагались большие площадки для игры в
мяч. Изображения, полученные с помощью радиолокационной съемки с самолетов, выявили
каналы системы орошения,которая покрывает весь полуостров Юкатан.
Такая инфраструктура водоводов была необходима, поскольку рядом с Тикалем нет ни озера, ни
реки. Этой же цели служили и огромные, сооруженные по плану водохранилища, семь из
которых были расположены во внутренней зоне, а три — во внешней. Эксперты оценивают
численность населения древнего Тикаля в 50—90 тыс. человек, однако размеры метрополии
таковы, что вполне вероятно получение в ходе исследований новых данных, безусловно,
измененных в сторону увеличения.
