О несостоявшемся открытии — Крест — предлог, золото — цель — Апокалипсис —
Порох — Как бог Кецалькоатль помог уничтожить столицу ацтеков — Ночь печали гордых
испанцев — Эпилог

Западноевропейская премьера игры тлачтли состоялась одним раскаленным от солнца
осенним днем 1528 г. при испанском дворе в Гранаде.

Изобретательный, удачливый, победоносный Эрнандо Кортес, кроме драгоценнейшей
добычи, привез из Мексики своему королю Карлу V (1519—1556) для развлечения команду
ацтекских игроков в мяч, которая должна была продемонстрировать сиятельному
придворному обществу свои выдающиеся спортивные способности.

Играли на прямоугольном дворе площадью 40 х 15 м, обнесенном стеной. На возвышении сидела
королевская чета вместе со свитой. Избалованная многочисленными, почти ежедневными,
разнообразными аттракционами, публика скучающе усаживалась, но вскоре, разговоры
господ прекратились, а дамы опустили на колени свои резные веера слоновой кости. От того,
что происходило на поле, захватывало дух. Ничего подобного в Старом Свете еще не видели.

Натренированные индейцы играли пятифунтовым упругим мячом из странного
материала, который они называли каучуком. Состязание шло по строгим правилам: нельзя
было прикасаться кистями рук и ступнями к тяжелому мячу, дать ему коснуться земли и хотя
бы на мгновение оставить его там. Обладающие быстрой реакцией игроки должны были
сохранять мяч в игре движениями бедер, локтей или коленей. В прыжке «щучкой» индейцы
бросались навстречу мячу и били по нему дозволенными частями тела. Очки терял тот
участник команды, который не смог доставить мяч на половину поля противника.
Кульминацией борьбы и желанной целью было бросить резиновый мяч через каменное
кольцо, вмонтированное в стену на порядочной высоте. То была убийственная игра! Кости
носа разбивались вдребезги. Они ломались с таким неприятным треском, что многие
утонченные дамы, побледнев, падали на руки кавалерам. «Некоторых игроков уносили с
площадки замертво, — сообщил очевидец-испанец, — другие получали тяжелые повреждения
коленей или бедер» [1].

Игра тлачтли, которая была для европейцев в новинку, имела тысячелетнюю историю:
ацтеки переняли ее у майя. У майя массивный шар символизировал движение планет, ибо они
верили, что космос — священная площадка для игр богов, у которых мячами были планеты.
Как рассказывал эпископ Диего де Ланда, старательный хронист того времени, первоначально
игроками в тлачтли были сами боги, и лишь после их исчезновения жрецы майя начали
подражать игре богов [2].

По представлению майя, боги играли планетами! Неудивительно, что в земном варианте
небесной игры в мяч дело шло о жизни и смерти: капитана побежденной команды приносили
в жертву богу игры — Ксолотлу; его сердце средства лечения заживо вырывали из груди. При удачном
раскладе его товарищей по команде отдавали в рабство, но и принесение их в жертву также
было в порядке вещей. Победителей чествовали как героев, одаривали украшениями и
одеяниями. Поскольку в древних рассказах упоминается, что победившим героям зрители
бросали бобы какао, можно предположить, что эти плоды из тропической Америки уже тогда
были известны и пользовались спросом. Если все обобщить, то правила игры тлачтли были
настолько жестоки, словно их применяли боги в игре планетами в космосе.

Что лее это за народ, который возвел грандиозные города, пирамиды и обсерватории, но
в то же время, несмотря на высочайший уровень культуры, в игре приносил человеческие
лсертвы? Кто были их боги, чей пинг-понг планетами они переносили в жестокую игру
тлачтли?

Генуэзский капитан Кристобаль Колон, получивший известность как Христофор
Колумб (1451—1506), едва не стал первым европейцем, установившим контакт с майя. Во
время своего четвертого путешествия летом 1502 г. он плыл возле северного побережья
Гондураса, когда в поле его зрения попало индейское торговое судно. Хотя оснастка судна и
пестрые одеяния темноколеей команды удивили испанцев, Колумб не стал ложиться в дрейф,
чтобы осмотреть лодку, — он дерлеал курс на восток, в воды известного ему Карибского
моря. На этот раз майя остались неоткрытыми.

Это случилось девятью годами позлее, в 1511 г., когда капитан Педро де Вальдивия
плыл по высочайшему повелению из Панамы в Санто-Доминго, чтобы передать тамошнему
губернатору секретное сообщение об интригах Панамы и дар королю в размере 20000 золотых
дукатов.


Вальдивия плыл на каравелле разновидности парусного судна,
хорошо зарекомендовавшей себя в сплавы по белой экспедициях: днище с острым килем, низкий надводный борт,
высокие кормовые надстройки. На широте Ямайки каравелла разбилась о коралловый риф.
Среди 20 человек, сумевших спастись на шлюпке-скорлупке, был капитан Вальдивия.
Потерпевших кораблекрушение, оставшихся без пищи и воды, с порванным в клочья парусом
и сломанным рулем, отнесло к восточному побережью Юкатана. Восемь человек умерли и
были отправлены на корм акулам. На берегу оказались лишь двенадцать человек, похожих на
скелеты. Вот что пишет епископ Диего де Ланда о дальнейших событиях:

«Эти несчастные попали в руки злобного кацика (вождя), который принес в жертву
своим идолам Вальдивию и еще четверых, а их тела отдал своему народу, чтобы устроить
пир. Агилара и Герреро (священника и матроса), а также еще пять или шесть человек
оставили, чтобы откормить их. Они сумели выбраться из своей тюрьмы и попали к вождю
другого племени, который враждовал с первым вождем и был намного милосерднее; их
превратили в рабов и обращались с ними любезно. Но вскоре их унесла болезнь, в живых
остались только Херонимо де Агилар и Гонсало Герреро. Агилар был добрым христианином,
у него был молитвенник, так что он не забывал о праздничных днях...» | 2 |

Херонимо де Агилар, священник, и Гонсало Герреро, матрос, жили среди майя на
восточном побережье Юкатана, недалеко от города Тулум с его дворцами и оборонительными
сооружениями; они выучили язык майя, завоевали их доверие и дослужились до советников
местного правителя.
Тулум

Восемь лет провели священник и матрос среди майя, когда весной 1519 г. в порт острова
Косумель вошли десять кораблей Эрнандо Кортеса (1485 — 1547), завоевателя Мексики. Едва
он ступил на сушу, как получил от гостеприимных индейцев сообщение, что на материке
удерживают в плену двух бородатых испанцев. Энергичный Кортес немедленно спланировал
экспедицию по освобождению соотечественников, но уступил совету капитанов своих
кораблей, которые считали подводные камни и рифы в неизвестных водах слишком опасными
для подобной операции.

Кортес написал правителю письмо на испанском языке, в котором попросил освободить
пленных испанцев, в письмах же к соотечественникам содержалась просьба присоединиться к
его отряду. Кортес поступил так вовсе не из чистого альтруизма: он понимал, насколько
важны для его завоеваний будут два испанца, владеющие языком майя и знающие обычаи
местных жителей, совершенно отличающихся по характеру от испанцев


Выступить в качестве посредника вызвался знатный индеец, которого на лодке
доставили на сушу, чтобы он там с помощью ничего не стоящих подарков (вроде стеклянных
бус) выкупил обоих испанцев.

Священник Херонимо де Агилар последовал призыву, впоследствии он служил у
Эрнандо Кортеса переводчиком и важным осведомителем.

Матроса Гонсало Герреро давно освободили из рабства. Он поселился в городе
Четумаль, что рядом с Тулумом, был радушно принят правителем города, принадлежащим к
царскому роду, и даже сочетался браком с его дочерью, настоящей принцессой.

Гонсало давно думал и чувствовал, как майя, и слишком хорошо знал, что ждет его
новых друзей, когда его соотечественники-испанцы начнут свирепствовать под знаком
креста, поэтому на предложение Кортеса он ответил резким отказом:

«Я женат, у меня трое детей, меня поставили командовать воинами. Мое лицо
покрыто татуировкой, мои губы проколоты, теперь я ношу серьги. Что скажут обо мне
испанцы, увидев таким?..» [3]

Гонсало Герреро стал злейшим противником испанцев. Он призывал майя к
сопротивлению, отчаянно пытаясь втолковать доверчивым индейцам, каковы истинные
соотечественникам, он был первым партизаном в Центральной Америке. Лишь в 1536 г.
испанцы убили в западной части Гондураса белого бородатого человека, который неистово
сражался на стороне майя. Белый человек был наг, покрыт татуировками, носил серьги и
индейские украшения — это был Гонсало Герреро.

За два года до Эрнандо Кортеса, в феврале 1517 г., адмирал Франсиско Эрнандес де
Кордоба с тремя кораблями и 110 моряками вышел из Сантьяго-де-Куба, чтобы где-то набрать
рабов. После трехнедельного плавания испанцы увидели город Экаб. Прекрасные храмы и
пирамиды произвели на испанцев сильное впечатление, однако красота сооружений не
помешала завоевателям самым варварским образом разграбить город и уничтожить
ошеломленных майя своим превосходящим оружием, что было частью стратегии испанцев в
«открытии» Центральной Америки.

После жестокой победы в Экабе адмирал Кордоба отдал своим капитанам приказ взять
курс на запад к заливу Кампече. Майя собирались большими толпами, по-детски сердечно
приветствовали чужеземцев и угощали их всем, что могли предложить.

Была необходима быстрая высадка, поскольку шпионы сообщили адмиралу, что южнее
на побережье расположен большой и богатый город Чампотон. Чампотон был важным
центром майя-ица, царского рода, находившегося под толь-текским влиянием, который, как и
ацтеки, переселился с севера в доколумбову Мексику.

То ли представитель верховной власти в Чампотоне был умнее своего коллеги,
правителя Экаба, то ли недоверчив от природы... или заранее предупрежден, но он отправил
100000 воинов майя в порт и приказал окружить испанцев. Епископ Диего де Ланда так
описал эту резню:

«Чтобы не прослыть трусом, Франсиско Эрнандес де Кордоба построил своих людей в
боевой порядок и приказал открыть огонь из корабельных пушек. Хотя индейцы раньше не
знали грохота, дыма и пламени от ядер, они не прекращали атак, сопровождаемых сильными
криками. Испанцы отбивались и наносили индейцам ужасные раны, многих убили. Тем не
менее вождь продолжал подбадривать своих индейцев, так что они в конце концов разбили
испанцев: 20 из них убили, 50 ранили, двоих взяли в плен, а потом принесли их в жертву.
Франсиско Эрнандес де Кордоба получил 33 ранения и после поражения вернулся на Кубу...»
[2]

Через несколько дней адмирал Кордоба умер от ран в своем поместье на Кубе. На
смертном ложе он показал своему другу Диего де Веласкесу, губернатору Кубы, фигурку из
золота и несколько культовых предметов,курсы выживания привезенных из плавания, повлекшего столь
большие потери. Обладая чутьем испанских завоевателей, Веласкес взял след золота.

Уже весной 1518 г. он отправил своего племянника Хуана де Грихальву во главе
вооруженного до зубов экспедиционного корпуса с целью захвата для испанской короны
территорий, где побывал покойный Кордоба.

Грихальва взял курс на юг, и 5 мая 1518 г., через год после Кордобы, испанцы снова
достигли острова Косумель. Святые отцы, находившиеся как всегда тут как тут, отказались от
планов подвергнуть до тех пор счастливых и миролюбивых индейцев крещению именем
Христа. Туземцы бежали на материк. Испанцы сразу заподозрили, что они могли отступить в
один из легендарных золотых городов. Отыскать индейцев означало найти золото. Плывя
вдоль восточного побережья Юкатана, Грихальва и его люди с удивлением смотрели на город
с белыми храмами и башнями, показавшийся им большим и могучим, как их родная Севилья.
Это был Тулум, возвышавшийся на скале над берегом Карибского моря, — тот самый центр
майя, неподалеку от которого священник де Аги-лар и матрос Герреро прожили восемь лет.
Испанцы не решились напасть на Тулум. Мощные оборонительные сооружения показались
им неприступными.

Действительно, Тулум был одним из немногих городов майя, который с трех сторон был
окружен городской стеной, обычно же города майя были без укреплений и защитных валов.
Тулум был особенным, построенным по плану городом: главные улицы проходили
параллельно с севера на юг. Храмы и другие культовые сооружения — некоторые из них были
многоэтажными — возвышались, словно бледно-желтые маяки, над зеленовато-голубым
Карибским морем.

Главным святилищем был Храм крылатого спускающегося дракона, которого
современная археология разжаловала в «пчелиного бога» ах музен каб. На резных гипсовых
рельефах мнимого пчелиного бога, размещенных на многих зданиях, изображен кто угодно,
только не усердный сборщик меда. Что же конкретно мы видим? Летящее с небес существо с
вполне человеческим лицом мчится на животе вниз по долине; его широко расставленные
руки согнуты в локтях, а в его ладони просится рукоятка пульта управления. Ноги в ботинках
стоят на пружинящих ходулях с большими педалями. Довершает загадку божественного
сборщика меда то, что он одет в комбинезон и защитный шлем.

Эти развалины называют «храмом спускающегося бога». Всякий бог, неважно какой
категории, благодарил бы за такой мемориал
«Пчелиный бог» джумла

Тулум, перед которым спасовал Грихальва, был по существу крепостью, и во времена
майя назывался Зама, город Утренней зари. Из Тулума многокилометровые дороги вели к
таким центрам майя, как Коба, Яксуна и Чичен-Ица.

Адмирал Грихальва испугался города с тысячелетней историей (ныне расшифрованы
глифы майя, размещенные на стелах в «храме фресок», и они подтверждают столь почтенный
возраст Тулума). Хуану де Грихальве следовало бы осмотреть великолепный город —
полюбоваться достопримечательностями, не захватывая его.

Между тем Грихальва поплыл дальше на юг, уверенный в том, что Юкатан — большой
остров, а значит, он когда-нибудь вернется к исходной точке. Он дал флоту команду зайти в
бухту, а поскольку это было как раз в день Вознесения, то он дал этой бухте имя Вознесения!
Такое название она носит и сегодня.
Испанские работорговцы пытались с помощью знаков, жестов и обрывков испанских слов разузнать у
рыбаков-индейцев название земли, на которой они стояли. Майя вежливо ответили: «Ci-
uthanl», что означало: «Мы не понимаем. Что вы сказали?» Так Юкатан попал в атласы.

Впрочем, это звучит не так сложно, как название полуострова на языке майя: ulumil cuz yetel
ceh — земля оленей и индеек. Пусть уж лучше остается Юкатаном...

Грихальва направил флот вокруг северной оконечности Юкатана и высадился — как
годом раньше его соотечественник Кордоба — близ Чампотона. Правитель города оказал
активное сопротивление, вдохновляемый тем, что ему уже однажды удалось изгнать
испанцев. Он не знал, что у Грихальвы было больше людей, вооруженных к тому же более
мощным оружием. Испанцы захватили город, хотя и понесли большие потери. Грихальва
задержался там ненадолго. Страстное желание присоединить к испанскому королевству еще
какой-нибудь остров не давало ему покоя, гнало дальше на север, поскольку опыт моряка
подсказывал, что в конце концов побережье должно повернуть на юг. Однако этого все не
происходило.

На широте современного Веракруса у пологого берега Мексиканского залива Грихальва
снова приказал изменить курс. Возле Понточана матросы сошли на берег. Испанцев
встретили настолько приветливые и веселые люди чонтал-майя, что даже заядлые вояки вроде
Грихальвы не нашли повода для ссоры.

И тем не менее именно здесь, возле мирного города Понточана, началось ужасное
уничтожение царств майя и ацтеков.

В далеком мексиканском царстве ацтеков уже Моктесума II (1466—1520), верховный
жрец и всемогущий правитель, знал, что «от начала солнца» прибыли чужие корабли с
белокожими мужчинами. Моктесума со своими жрецами предположил, что чужеземцы —
посланцы бога Кецалькоатля. Древнее предание, известное ацтекам и майя, гласило, что бог
ветра, он лее бог Луны и утренней звезды, он же бог наук, в незапамятные времена скрылся
«на востоке» «на утренней звезде» и однажды вернется оттуда. Тогда начнется эра счастья.
Предвкушая предсказанное возвращение бога, Моктесума отправил испанскому адмиралу
Грихальве дорогие подарки: жемчуг, драгоценные камни, ценные ткани — и золото!
Грихальва одновременно ощущал удивление и блаженство. До сих пор он не слышал о
богатом правителе Моктесуме. Никто из испанцев не подозревал о существовании далекого
царства ацтеков. Конечно, чонтал-майя мечтали о дальней стране на севере, в которой были
горы из золота. Майя яркими красками расписывали богатство ацтеков, они заметили, как
насторожились пришельцы.

Майя почуяли, что их самих могут оставить в покое; кроме того, они немного
завидовали богатым соседям.

Их расчет оправдался. Грихальва велел поднять паруса, чтобы сообщить в штаб-
квартиру на Кубу радостную весть — золото! — своему дяде, губернатору Диего де
Веласкесу. Там как раз находился Эрнандо Кортес (1485—1547).

Сын офицера от инфантерии, дворянин, Кортес вырос в городе Меделья в испанской
провинции Эстремадура, изучал юриспруденцию в университете Саламанки, знание которой,
однако, не мешало ему на протяжение всей жизни творить беззаконие. Он уже тогда следовал
принципу иезуитской богословской теории морали XVII в.: «Цель оправдывает средства».
Поскольку королевские декреты благословляли цель, варварские средства не пугали Кортеса.

В конце концов он отправился в полное приключений путешествие по Новому Свету.
Кортесу как раз исполнилось 26 лет, когда он вместе с Диего де Веласкесом участвовал в
завоевании Кубы. За свою храбрость — что бы под этим ни понимали — Кортес был щедро
вознагражден.

Честолюбие и личные интересы привели к разрыву с Веласкесом. Некоторое время
Кортес даже провел в тюрьме, однако каким-то образом ему удалось жениться на дочери
губернатора. Кортес находился в тени своего тестя и ждал, когда у него появится шанс
осуществить большой замысел. Хотя он греб деньги лопатой, будучи высокопоставленным
чиновником и скотоводом (ввозил на Кубу европейский крупный рогатый скот), крупным
землевладельцем и хозяином золотых рудников, но он хотел большего — использовать
крупный шанс.

Такой шанс Кортесу выпал, когда Грихальва вернулся на Кубу из плавания вокруг
Юкатана и сообщил об изобилии золота у ацтекского правителя Моктесумы. Племянник
Грихальва и зять Кортес добивались благосклонности губернатора Веласкеса. Оба мечтали о
золоте и славе. Оба хотели завладеть легендарными сокровищами. Для обоих приобщение
«дикарей» к христианской религии служило предлогом.

Верх одержал Кортес. Он был готов продать все свои владения, рискнуть всем
состоянием для финансирования многообещающего предприятия. Порядочную сумму дали
друзья — негласные компаньоны или акционеры. Против такого стартового капитала
Грихальве поставить было нечего.

Веласкес назначил своего зятя Эрнандо Кортеса главнокомандующим нового флота.

10 февраля 1511 г. в открытое море вышли одиннадцать кораблей. На них загнали 110
матросов, 518 пехотинцев, 32 арбалетчика, 13 аркебузиров. На палубе стояли десять тяжелых
и четыре легких пушки. В стойлах ржали 16 лошадей. Гордая армада!

В тот февральский день Кортес не подозревал, что народы майя и ацтеков заплатят за его
известность миллионами жизней. Он также не знал, что войдет во всемирную историю как
разрушитель величественной культуры, равной которой не было во всем мире. То, как
история оценит его деяния, его, разумеется, совершенно не интересовало.

Кортес внезапным ударом захватил остров Косумель, который оставили в покое
Кордоба и Грихальва, и после совершения таинства крещения объявил индейцев подданными
испанской короны.

Он повторил путь своих предшественников — вдоль побережья на запад, поскольку все
еще руководствовался заблуждением, что Юкатан — остров. У Понточана отряд Коргеса
высадился, чтобы пополнить запасы. Если Грихальву там встречала ликующая толпа, то
Кортес в некогда мирном городе увидел перед собой армию из 40000 воинов майя.

Имея превосходство в пушках и арбалетчиках на лошадях, Кортес в кровавой битве
победил майя. Храбрым, но наивным индейцам чудовища в виде лошадей с разноцветными
украшениями и с всадниками в блестящих доспехах казались демоническими страшилищами,
ведь они думали, что лошади и всадники образуют единое целое.

Пороха майя тоже не знали. Сопровождающиеся пламенем взрывы, прорубавшие в их
рядах усыпанные трупами коридоры, подрывали боевой дух индейских воинов. Они
смотрели на железные ядра с огненными хвостами, летящие в воздухе. Разве это была не
тлачтли— божественная игра в мяч, в которой по желанию и воле богов они готовы были
пожертвовать жизнью?

Эрнандо Кортес понял, какому счастливому обстоятельству обязан победой его отряд.
10 июля 1519 г. он писал Карлу V и его супруге Хуане:
«Да будут Ваши Королевские Величества уверены, что в этой битве мы победили
больше благодаря воле Бога, чем вследствие нашей численности, ибо против сорока тысяч
воинов трудно защищаться четыремстам, а именно столько нас было» [4].

Хотя Кортес начинал понимать, что храбрыми, хорошо организованными войсками, на
которые он повсюду наталкивался, должен руководить один главнокомандующий, он не
отступался от сумасбродного предприятия — 500 против миллионов! У него был черный
флаг, расшитый золотом, с фиолетово-красным крестом и девизом под ним: In hoc signo
vinces (Под этим знаком победишь!) — это был девиз римского императора Константина I
(286—337), сделавшего христианство государственной религией [5]. Девизом «Под этим
знаком победишь!» демагог Кортес заканчивал каждое обращение к своим солдатам,
которых он, не мелочась, подбадривал обещаниями: золота — на земле, вечного блаженства
— на небе.

Сорвиголова и миссионер в одном лице, Кортес преодолевал все неприятности,
связанные с климатом, комарами и свирепствующими в тропиках болезнями.

Порт Веракрус (что означает «истинный крест») был первым испанским городом в
Мексике, основанным Кортесом, который в течение всего периода колонизации оставался
отправной точкой «серебряных флотов». Чтобы поредевший отряд понял, что пути назад нет,
он приказал сжечь корабли на глазах у солдат [6]. Неудивительно, что воины, лишенные
шансов к отступлению, не останавливались перед любой жестокостью. Отряд Кортеса, столь
бесчеловечный в своей воле к победе, среди майя и ацтеков опережала слава непобедимого.
Кортес умел изощренно сталкивать между собой индейские племена и приобретать
союзников, которых он лживо уверял, что их желания — это и его желания.

Неплохой психолог, полководец Кортес понял, что тлакскал-теки — индейцы с
Мексиканского нагорья — враждовали с ацтеками и для покорения ацтеков были готовы
заключить союз даже с испанцами. Когда Кортес собрался напасть на столицу ацтеков
Теночтитлан, вместе с его отрядом выступили 6000 тлакскалтеков.

Тем не менее правитель ацтеков Моктесума упорно стремился настроить испанцев на
миролюбивый лад. Его посланники снова и снова передавали дорогие подарки и
настоятельные просьбы не входить в столицу. Результаты же оказались противоположными
тем, на которые надеялся Моктесума: 15 ноября 1519 г. Кортес со своими воинами стоял
перед Теночтитланом.

Посреди отливающей серебром лагуны в лучах восходящего солнца город блистал
своими древними, овеянными тайной храмами — дворцами, демонстрировавшими
богатство. 70000 жилых домов на огромной площади окаймляли стены и колонны, и надо
всем этим возвышались сверкающие башни-пирамиды.

Облаченный в великолепный адмиральский мундир, Кортес невозмутимо стал во главе
своего отряда, тлакскалтеков он оставил в лагере. По обеим сторонам от завоевателя,
вступившего по широкому проспекту в Теночтитлан, двигались арбалетчики на лошадях, с
разноцветными плюмажами и знаменами.

Чтобы приветствовать чужеземца, Моктесума велел рабам отнести его в
разукрашенных драгоценными камнями и золотом носилках к месту события, где на земле
уже был расстелен ковер из хлопка. Кортес соскочил с коня и зашагал к нему, ни на
мгновение не сводя взгляда. Эту встречу описал
К. В. Церам в своем всемирно известном романе об археологии «Боги, гробницы и
ученые»:

«Это впервые случилось в великой истории открытий, чтобы человеку христианского
Запада пришлось не реконструировать чужую богатую культуру по развалинам, а
встретить ее в реальности. Кортес перед Моктесумой — это все равно, как если бы Бругш-
Бей в долине Дер-эль-Бахри увидел перед собой Рамзеса Великого, или как если бы Колдевей в
«висячих садах» Вавилона встретил гуляющего Навуходоносора, и они, как Кортес с
Моктесумой, могли свободно беседовать» [7].

Под началом Моктесумы было 200 000 воинов. Несмотря на испанские пушки,
немногочисленное войско интервентов могло быть уничтожено. Почему Моктесума не
решился на борьбу? Почему проявил покорность?

Непонятные моменты объясняет религия ацтеков. Как евреи ожидали возвращения
своего мессии, как магометане надеялись на своего Махди, как инки с нетерпением ожидали
своего бога Виракочу, как полинезийцы упорно ждут возвращения бога Лоно, так и ацтеки
ожидали возвращения своего бога Кецалькоатля. Не то чтобы они сочли Кортеса за
ожидаемого бога, скорее, предполагали в испанце посланца от мифического героя.

Кем был Кецалькоатль? И что побуждало ацтеков ожидать и надеяться на его
возвращение?

Согласно мексиканской книге преданий «Кодекс Чималь-попока» [8], Кецалькоатль
пробыл среди индейцев 52 года. Во время своего пребывания он считался жрецом-правителем
и творцом людей, пользовался славой наставника, создателя культуры и настоящего посланца
богов.

«Кецалькоатль» означает «пернатый змей». Украшением ему служили зеленые перья,
поэтому на памятниках его изображали в виде летящего змея. Его символом была Венера.

В предании говорится, что Кецалькоатль имел крупное сильное тело, из-под его
широкого лба виднелись широко расставленные колючие глаза; он носил бороду, головной
убор вроде фески, еще ожерелье из морских раковин, цепочки на щиколотках и каучуковые
сандалии. Примечательно: о его голосе говорили, что он был слышен за 15 км [9].

О внезапном исчезновении всемогущего существуют две версии: или он сжег сам себя и
превратился в утреннюю звезду (Венеру), или же на рассвете — «на востоке» — отправился
на небо, пообещав вернуться в далеком будущем.

Шутка истории нашла свое выражение во встрече Кортеса и Моктесумы: ацтеки и майя
жили по точным календарным циклам. В ритме календаря возводились сооружения, от него
зависели праздники. Как раз теперь истекал календарный период, когда ожидалось
возвращение Кецалькоатля. Об этом давно говорили жрецы. То, что предвещала легенда,
совпало по дате! Доверчивый жрец-правитель Моктесума мог и должен был распознать в
бородатом белом Кортесе гонца Кецалькоатля!

Он принял гостей с царскими церемониями и в качестве жилья предложил им свой
дворец. Три дня Кортес пользовался щедрым гостеприимством, потом потребовал построить
часовню. Моктесума охотно созвал ацтекских мастеровых для сооружения христианской
часовни. Возмущенным и рассерженным жрецам и сановникам он объяснил свои действия:

«Вам, как и мне, известно, что наши предки родом не из этой страны, где мы живем
сейчас, что они переселились под руководством великого царя» [10].


Из всего сказанного следует, что Моктесума увидел в Кортесе посланца «великого царя
из дальних краев». Так среди ацтекских храмов выросла часовня. Однако строительство этой
часовни послужило толчком для стремительного развития событий.

Испанцы чувствовали себя оккупантами — каковыми они и были — и с подозрением
следили за всеми работами на строительстве часовни. Они обнаружили в стене свежую
оштукатуренную поверхность, под которой, как полагали, находилась секретная дверь. Они
тайком проломили стену и очутились в зале, заполненном золотыми фигурами, золотыми и
серебряными слитками, украшениями с драгоценными камнями и тончайшими тканями с
вплетенными в них перьями. Кортес велел своим экспертам оценить находку: она составила
162 000 золотых песо — по сегодняшним ценам около 6,3 млн долларов США.

Кортес настрого запретил прикасаться к сокровищам и приказал снова замуровать
стену. Время для отгрузки было неблагоприятным, потому что в городе были волнения.
Знать и жрецы протестовали против присутствия испанцев. Кортес знал, где он в скором
времени сможет поживиться.

Помимо этой близкой опасности, существовала угроза карательной экспедиции с Кубы:
его тестю, губернатору Ве-ласкесу, стало известно, что Кортес сжег флот. В Веракрусе
причалили 18 кораблей с 900 солдатами, 80 из которых были на лошадях, — войско намного
более сильное, чем небольшой отряд Кортеса. Но у Кортеса были союзники: храбрые,
презирающие смерть индейцы.

Треть солдат Кортес увел с собой, остальных оставил армейскому капитану для охраны
Моктесумы в Теночтитлане. Всего лишь с 70 испанцами и примерно с 200 индейцами Кортес
выступил в Веракрус навстречу превосходящим силам из 900 превосходно вооруженных
соотечественников.

В ночной атаке Кортес застал карательный корпус врасплох: прикончил предводителя,
побежденные присягнули ему на верность, а захваченными в качестве трофеев лошадьми,
оружием и припасами он снабдил свой собственный отряд. Казалось, у Кортеса была
монополия на победу.

Он вовремя вернулся со своими людьми в Теночтитлан. За это время испанцы во время
праздника в честь бога Теокалли по условному знаку убили 700 безоружных знатных ацтеков
и жрецов. Эта жуткая резня стала сигналом к восстанию. До тех пор терпеливые индейцы
свергли Моктесуму, сделали новым правителем его брата, взяли штурмом дворец, в котором
укрылись испанцы.

Кортес со своим отрядом вернулся как нельзя кстати. Ему удалось предотвратить
гибель своих солдат, однако Теночтитлан был охвачен кровавым мятежом. Кортес приказал
жечь храмы и дома. В то время как испанцы массово вырезали ацтеков, свергнутый
Моктесума — о святая простота! — вызвался быть посредником. Это был его последний
поступок, потому что 30 июня 1520 г. возмущенный народ насмерть закидал его камнями.

Лишь теперь Кортес отдал приказ о вывозе сокровищ. Сгибаясь под тяжестью золота,
серебра и драгоценностей, испанцы пробирались по темным безлюдным улицам Теноч-
титлана: ацтеки избегали ночных боев и выставляли посты только в ключевых точках.
Стража обнаружила похитителей. Предупреждающий крик разорвал ночную тишину.
Зазвучали сигнальные свистки. Загорелись смоляные факелы. Весь город охватило
озлобленное оживление.

Для испанцев наступила noche triste, ночь печали. Они бежали, охваченные паникой.
Золото и серебро на их доспехах тянуло к земле. Они спотыкались, тонули в трясине. Их
убивали воины-ацтеки. Лошади несли всадников под градом свистящих стрел, в них
попадали пущенные из пращей камни. Копья с наконечниками из обсидиана —
кристаллической породы с хрупким изломом — вонзались в тела ненавистных оккупантов. В
эту ночь численность завоевателей сократилась на половину, Кортес был тяжело ранен, а
часть сокровищ, которые они жаждали получить, утонула в лагуне. Noche triste.

Неделю спустя Кортес привел в порядок остатки своего отряда. Пушек и припасов
больше не было, остались лишь несколько всадников. Казалось, речь шла только о
выживании, когда Кортес с горсткой солдат попытался уйти через долину Отумба.

Ацтеки провели мобилизацию. Испанцы противостояли молчаливому войску из 200
000 индейцев.

Кортес, которому было нечего терять, кроме жизни, увидел над стеной немых воинов
главнокомандующего огромного войска в расшитом золотом плаще из перьев. Трепетавшие
на ветру разноцветные флажки обозначали его место.

Испанский адмирал вскочил на лошадь, крикнул кучке всадников: «С нами Святой
Дух!» — и поскакал сквозь строй индейцев, которые, как парализованные, разомкнули и
снова сомкнули ряды. Кортес подскакал к полководцу и пронзил его тело своим мечом.

Двухсоттысячное войско стояло неподвижно.

Затем огромная армия вышла из оцепенения.

Воины вернулись обратно в свои племена.

Словно серая туча из человеческих тел, они исчезли в долинах, в горных лесах, в
непроходимых джунглях.

Это было начало конца империи ацтеков.

Несколько месяцев спустя Кортес вернулся с усиленной, заново оснащенной армией. В
Теночтитлане властвовал новый правитель Куаутемок. Он блестяще защищал свой город, но
в конце концов под огнем пушек ему пришлось капитулировать.

Теперь отряд Кортеса мог беспрепятственно разыскивать потерянные сокровища.
Куаутемок даже под пытками не выдал, где спрятан клад, и его повесили. Сокровища
пропали. Они не найдены до сих пор.

Гордый Теночтитлан был окончательно завоеван испанцами в 1521 г. Храмы и
пирамиды, жилые дома, изображения богов, стелы и библиотеки превратились в прах и
пепел. На руинах построен город Мехико.

На многие десятилетия вся Центральная Америка попала под иго испанцев. Их войска в
кровопролитных битвах победили племена майя. Гордых индейцев жестоко мучили или
сразу казнили.

Епископ Диего де Ланда, сам далеко не святой, был в ужасе от зверств своих
соотечественников. Он писал, что видел своими глазами, как матерей вместе с детьми
подвешивали за ноги; мужчинам отрубали носы, кисти рук, руки и ноги, женщинам отрезали
груди. Речь шла о том, чтобы поработить майя, обратить в христианство, выжать из их уст
сведения о тайниках со спрятанными сокровищами.

При такой власти насилия коренные жители, на которых в дополнение к их бедам
обрушились эпидемии, покорились судьбе. Испанцам больше не требовалось прилагать
усилий, завоевывая территории, и стирать с лица земли города. Когда от новой религии под
знаком креста умерли старые боги, наполнявшие смыслом жизнь ацтеков и майя, они
расселились на все четыре стороны. Дворцы пришли в упадок. Алчные заросли влажных и
жарких тропических лесов раскинулись на месте пирамид и селений, поглотили статуи
богов. В руинах поселились всевозможные насекомые, змеи и ягуары. Книги и бесценные
документы — если не погибли в пламени устроенного испанцами аутодафе — истлели и
стали пищей для муравьев и жуков. Многовековая ночь опустилась на свидетельства
уникальной эпохи, и леса скрыли все тайны великой культуры.

Кортесу не удалось насладиться плодами своих завоеваний. После покорения империи
ацтеков Карл V сделал его наместником Новой Испании, но противники Кортеса при дворе
обвинили его в незаконном обогащении и нарушении испанских законов.

В 1528 г. Кортес поехал в Гранаду, чтобы оправдаться. Карл V осыпал своего
бесстрашного слугу наградами, однако отобрал у него пост наместника в Мексике.

Двумя годами позже Кортес снова появился в Новом Свете. На этот раз дела привели
его на Калифорнийский полуостров. В 1540 г. он вернулся в Испанию, на следующий год
вместе с Карлом V принял участие в алжирском походе. Несмотря на благосклонность
короля, ему так и не удалось добиться наперекор двору признания своих прав на
завоеванные территории.

Тут следует добавить еще кое-что интересное.

Через три года после взятия Теночтитлана, 5 марта 1524 г., капитан Педро де
Альварадо в боях на Гватемальском нагорье встретился с летающим военачальником киче-
майя:

«Тогда полководец Текум поднялся в воздух и прилетел, превратившись в орла,
покрытый самыми настоящими перьями, выросшими на нем. У него были крылья, выросшие
из его тела, и три короны — из золота, из жемчуга и из алмазов с изумрудами» [4].

Очевидно, капитан Альварадо не верил в галлюцинации, потому что летающий
полководец своим обсидиановым мечом начисто отрубил голову его лошади. Как говорят,
воинственный полководец решил, что своим ударом он сразу убил и всадника. Этим
воспользовался Альварадо и